Садо-садик

Фото yandex.ru
Есть общее мнение, что маньяками, педофилами и людьми с какими-либо психическими отклонениями становятся те, кто пережил в детстве в семье или в школьные годы какую-то психологическую травму или постоянные насилия над неокрепшей личностью.
А про возможность формирования исковерканной психики в детских садах наша прославленная психиатрия отчаянно умалчивает.
***
Пётр Борисович ходил в один из старых деревянных садиков нашего города более полвека назад, но даже,спустя столько времени, некоторые эпизоды встают страшными цветными, яркими картинками в его памяти до сих пор.
Как-то раз они в возрасте 4-5 лет с другим мальчиком во дворе своего детсада во время прогулки изрисовали мелом старые, чёрные, деревянные стены кухни немецкой свастикой. Воспитка это увидела и заставила немедленно всё стирать "хоть языком". Они взяли листья лопухов и драили старые, растрескавшиеся доски, плача от разъедающего пальцы у ногтей сока этих лопухов. Он до сих пор помнит эти сиренево-красные, разбухшие, как барабанные палочки, пальцы маленьких ручек. И помнит эту жгущую, как ожог боль.
Если кто-то отказывался есть суп, то его вели к дверям выхода на чердак и запирали за дверью с пояснением, что если он не хочет есть суп, то пусть его съедят чердачные крысы. Откуда знать четырёхлетнему ребёнку, что на чердаках крыс не водится. Ребёнок несколько минут ревел белугой пока не приходила воспитка и пока он слёзно не обещал ей всегда есть суп. Оттуда у Пети и укоренившаяся на всю жизнь ненависть к супам.
Иногда молодые воспитки заводили Петю в одно из свободных помещений, снимали с него трусы, разглядывали его и что-то со смехом обсуждали. Откуда пробилась в пятилетнем ребёнке такая расчётливая мстительность, но однажды он заметил, что одна из активных комментаторш, рассматривавших его, зашла в туалет, а звука шпингалета не последовало. Он подошёл к туалету и через пару минут резко и широко распахнул дверь. Сидящая на корточках напротив дверей вроспитка дико завизжала, а Петя, злорадствуя в душе, выпучил удивлённые глаза, изображая смущение, типа не знал, что занято, захлопнул дверь и неспешно удалился.
Когда после укладки детей в кровати днём на сончас выявляли тех, кто перешёптывается, то их поднимали с кроватей и выводили в зал. Там происходил длинный иезуитский ритуал с монологами и истеричным плачем. Воспитка вынимала иглу, доставала нитку, медленно, медленно, не попадая, пыталась вдеть её, при этом красочно описывая, что сейчас будет зашивать им рты, а после окончания сончаса нитки разрежет. Вдев нитку, она долго разглядывала "инструмент", потом поясняла, что иголка маловата и доставала хомутную иглу. Вдев нитку, она, как бы опомнившись, вспоминала, что, капающая кровь испачкает пол и кричала мойщице:
- Мариванна, принеси тарелку, куда кровь будет капать.
Когда "Мариванна" приходила с тарелкой, то воспитка её отвергала, прося принести поглубже, потому что крови будет много. Пока мощица так же медленно шоркала обратно на кухню, детям, всё же в полуобморочном сорстоянии "удавалось уговорить" воспитку отправить их в спалью, где они будут послушно спать и не прошепчут ни слова. После долгих "мучительных раздумий" воспитка соглашалась в тот момент, когда шакающие шаги мойщицы уже снова приближались.
Детям той эпохи даже в голову не приходило пожаловаться родителям - они искренне считали, что ещё и от них получат дома взбучку за "плохое" поведение.
Была у этого детского садика и летняя дача, куда увозили детей на всё лето.
С края дачи был овраг,заросший соснами, и там в глубине внизу белел домик обслуги. Детям же было сказано, что там живёт людоед. Вечером, тех, кто за день в чём-то провинился собирали в группку и вели к оврагу, чтобы отдать "людоеду". Дети издали видели белеющий в низине домик с горящим в окнах светом. Просвечивающие оранжевые занавески, казались им зловеще-красными. Дети плакали навзрыд, падали на тропке от бессильного страха, воспитка за шиворот их поднимала и толкала дальше по тропке. На самом краю оврага ей "всё же удавалось" услышать от детей обещания впредь вести себя хорошо. Она "в последний раз им верила" и вела обратно к дачному корпусу.
Летом на даче дети спали полностью голыми. По левой стороне корпуса стояли ряды кроватей для мальчиков, а через проход справа - ряды кроватей девочек. Если днём на сончасе кто-либо перешёптывался, то его поднимали и так голышом и ставили у кроватей, где находились дети противоположного пола. А те, разглядывали "одним глазком" "статую" и ехидно улыбались, прикрывши рты одеялками. Отворачиваться было нельзя - воспитка тут же разворачивала "статую" для более удобного "просмотра".
Однажды одна из воспиток увидела, как Вова Марков плюёт в девочек. Ребёнка схватили и полностью намазали язык горчицей. Орал и плакал он до синих щёк , бегая по корпусу и территории дачи, почти до обеда. Он сидел за столиком со всей группой, но обедать он не мог, только сидел и шумно выдувал воздух изо рта.
***
Не прочитают это воспитки в свои 85-90 лет и не узнают, что всё это с детства вбито в память жуткими клиньями и никуда за всю жизнь не делось из воспоминаний полувековой давности.
Но может прочитают это 50-60 летние бывшие детсадники, посещавшие этот "садо-садик"
Читайте нас в:
Хочешь быть в курсе главных событий, которые происходят в Вологде? Подпишись на нашу почтовую рассылку!
Яндекс.Метрика